Он сидел на кровати, обхватив голову руками. Это же и его воспоминания тоже. Его знания. Чувства. Боль. Лицо. Тело. Разве он виноват в этом? Виноват в том, что он все-таки не Тот, Другой. Виноват, что у него одно сердце.

Он старался. Ему иногда даже было все равно, кого она любит, кого видит, когда смотрит ему в глаза. Только бы улыбалась. Не сидела бы часами на берегу, невидящим взором уставившись в пространство.
Он старался. Он даже однажды купил себе коричневый костюм. Такой же. И спустился в нем к ужину. Окликнул ее. Она обернулась… И в ту же секунду он себя возненавидел. Она посмотрела растерянно. Потом отвернулась и прошептала: «Не надо. Пожалуйста». А потом убежала наверх. И он весь вечер сидел под дверью ее комнаты, зная, что она плачет. Он выкинул этот чертов костюм тем же вечером.

Нет, иногда ему казалось, что она любит именно его. Иногда. Когда они вместе гуляли по городу. И она смеялась над его шутками. Или когда они уходили куда-нибудь в парк и валялись на траве, захватив с собой первую попавшуюся книгу. И он читал ей вслух, разными смешными голосами. Пока она не просила его немедленно прекратить, потому что уже сил не было так смеяться. И он послушно прекращал. И смотрел на нее лукаво. И она улыбалась. И начинала его целовать. И Тот, Другой, не существовал, будто его и не было вовсе.

И все-таки они спали в разных комнатах. И все-таки она плакала иногда по вечерам. И он знал, что она плачет. И долго стоял в коридоре, у ее комнаты, не решаясь войти. Потом набирался смелости и заходил. И она молчаливо позволяла ему остаться. И он подходил. Обнимал ее за плечи. Прижимал к себе. Шептал что-то на ухо, стараясь успокоить. Ладонью стирал слезы с ее лица. И, стиснув зубы, молчал о том, как обжигают его эти слезы. Слезы, которые она проливала по Тому, Другому.

А иногда он не выдерживал этого. И злился. И говорил много лишнего. И потом они могли не разговаривать несколько дней. Но он не мог так долго. Не мог без нее. И приходил. И извинялся. И она обнимала его. И смотрела так, будто любила именно его.

А потом он снова не мог все это выдержать. Он всего лишь человек. Но это его воспоминания. Его знания. Чувства. Боль. Лицо. Тело. Разве он виноват в этом? И он спрашивал ее об этом. Она молчала, а он злился. Со злости он ударил кулаком по резному столбику ее кровати. Одному из тех, на которых держался полог. Столбик с громким треском сломался напополам. Щепки упали на кровать. Он развернулся и вышел из комнаты.

И вот теперь сидел у себя, обхватив голову руками. И чуть не выл от тоски и обиды. Костяшки пальцев на правой руке саднили. Кисть ныла. Он всего лишь человек.
Он не слышал, как она вошла. Присела на кровать рядом с ним. И ткнулась носом ему в плечо.
- Прости меня. Пожалуйста, прости, - прошептала.
Он, молча, обнял ее. Прижал к себе. Коснулся губами ее волос. Она взяла осторожно его расцарапанную руку и начала нежно целовать.
- Больно? – спросила тихо.
Он помолчал.
- Я тебе кровать сломал, - сказал он со вздохом.
- Ну, значит, я сегодня сплю в твоей.
Он хмыкнул, но ничего не сказал. Привычным жестом взъерошил волосы на затылке. Разве он виноват, что любит ее?