«Добро пожаловать на борт», – говорит новый Доктор, закрывая дверь во внешний мир. В Кардиффе, где находится штаб-квартира «Доктора Кто», холодный ветреный день. Я надеялся посидеть в ТАРДИС, но придётся довольствоваться фургончиком.

Обогреватель выпускает тёплый воздух, и фотографии с открытками колышутся на стене. Среди картинок фотография кошки, фото друга, показывающего голый зад, пожелания удачи. Фургончик стал для Мэтта Смита домом на съёмках его первого сезона «Доктора Кто».

Он уже ощущает, что немало попутешествовал во времени. Друзья, незнакомцы, будущие поклонники спрашивают его, как всё будет, когда он будет Доктором, и чтобы ответить ему приходится подумать два раза – чтобы на время вернуться назад в будущее. С его точки зрения, он был Доктором последние семь месяцев, но нам, конечно, ещё только предстоит увидеть плоды его трудов.

Заявление о том, что Смит сменит Дэвида Теннанта в роли Доктора, было встречено всей нацией большим коллективным знаком вопроса. Мэтт Смит, кто он такой? В конце концов, ведь упоминались имена таких людей, как Джеймс Несбитт и Дэвид Моррисси. Намекали даже, что Би-Би-Си готовится к первому чернокожему Доктору (Паттерсону Джозефу, сыгравшего Родерика в первом сезоне) или к первой Доктору-женщине (бывшей спутнице Доктора Билли Пайпер).

Едва ли удивительно, что этот воображаемый список кандидатов был полон известных имён. «Доктор Кто» – самый масштабный сериал о путешествиях во времени в галактике. Это самый продолжительный научно-фантастический телесериал, он был продан в 54 страны, а DVD-дисков было продано больше трёх миллионов. Среди предыдущих актёров, игравших Доктора, были легендарный Том Бэйкер со своим длинным шарфом и седой денди Джон Пертви. Что ещё хуже для Смита, Теннанта телезрители недавно признали лучшим Доктором всех времён.

Мэтт кто?

Сегодня на Мэтте подтяжки и галстук-бабочка, что делает его детское личико ещё более неуместным. В конце концов, столько Докторов были, по крайней мере, хотя бы средних лет (даже слегка морщинистыми в случае Уильяма Хартнелла), и, как нам казалось, они такими и должны быть, если собираются в одиночку спасать мир от Далеков, Риперов, Киберлюдей, Слевинов, Сикоракс, Глота, Мастера, Адипоуз и время от времени какого-нибудь оборотня.

Смит выглядит так, будто бриться он начнёт лет через десять; он подозрительно бледен и тощ как палка. Его челка возвышается над его высоким лбом как нависающий утёс над морем. Он немного похож на рок-звезду не от мира сего. «Это мой кот Тимми, которого с нами больше нет, – говорит он, проводя экскурсию внутри своего фургончика. – Мой друг Тимми. Не могу передать тебе, как си-и-и-ильно я любил этого кота. Он дожил до восемнадцати лет. У него было очень хороший характер, вот почему я был к нему так привязан. Его звали крёстным отцом улицы, потому что он был больши-и-им котом. Я точно съем конфету, если можно». Он засовывает руку в мой пакет и съедает конфету: «А, рай во рту».

Слова извергаются из него, спотыкаясь друг о друга по пути от мозга до рта. Он энергичный и весёлый – вроде тех чересчур активных юношей, ведущих детские телепередачи по утрам в воскресенье. В то же время в нём есть что-то, что старше его самого. Его словарный запас напоминает старомодные сказки Инид Блайтон: фильм Кена Лоача «В поисках Эрика», по его словам, «чудо», которое «согревает сердце», а «боже!» – его любимое присловье, ведь он совсем не ругается.

Когда Дэвид Теннант объявил, что уходит из сериала, мама Смита предположила, что из её сына получится хороший Доктор. Почему же? «В университете у меня был яркий полосатый шарф, и мне говорили, что он совсем как у Доктора Кто», – отвечает Мэтт. И это всё? Он задумывается и говорит, что могло быть и что-то ещё: «Думаю, я всегда надеялся… В Докторе есть что-то бунтарское или неуправляемое или безумное или гениальное. Разве не все мы в душе надеемся, что-то сможем побыть Доктором? Разве не это делает его таким замечательным?»

Вообще-то, изначально Смит не надеялся стать Доктором. Он надеялся – или, скорее, полагал, – что станет футболистом. Он вырос в Нортхемптоне, ходил в хорошую местную школу, бывшую когда-то классической, учился ровно настолько хорошо, чтобы сдавать экзамены, и играл в футбол. Каждый день, каждый вечер он играл в футбол. И играл он хорошо. Его взяли в юношескую команду сначала «Нортхемптон Таун», а затем «Ноттингем Форест» и «Лейчестер Сити». Его отец был неплохим центральным защитником, а его дед играл в качестве основного нападающего за «Ноттс Каунти». Он мог стать только первоклассным центральным защитником.

Затем в 16 лет он повредил спину. Целый год его отец, занимающийся производством пластмассы, возил его каждый день из Нортхемптона в Лейчестер на процедуры. В итоге Мэтт вернулся в спорт. Но всё было уже не так – скорость, уверенность и желание побеждать пропали. Клуб «Лейчестер Сити» от него отказался. «Я мог бы играть за клуб из более низкой лиги, но это было рискованно, и последние несколько матчей я не хотел играть, я был в ужасе. Я потерял те желание, жажду, удовольствие – все те вещи, которые необходимы в жизни. Я о том, что какой смысл делать то, от чего не получаешь удовольствие?» – говорит он.

Сейчас он рассуждает об этом решении так, будто его легко было принять, но это не так: «Я недавно говорил об этом с отцом. Тогда… Да, я был в ужасном состоянии. Футбол был для меня всем. Ведь думаешь, что этим ты будешь заниматься всю жизнь, ты сосредоточен только на чём-то одном…» На долю секунды он становится почти пессимистом: «Но это ни на что не похоже… дело не в разочаровании, а в том, как ты на него отреагируешь». И как же он отреагировал? «Я сдал экзамены и начал заниматься актёрским мастерством. Я точно съем еще одну конфету, если можно», – отвечает он.

Преподаватель актёрского мастерства, мистер Хардингхем, воспитал Смита. Когда тот не приходил на репетицию, преподаватель давал ему второй шанс: «Как и все отличные учителя, он изменил мою жизнь. Он дал мне заполнить документы в Национальный юношеский театр, а я их не заполнил». Мистер Хардингхем стоял на своём. В итоге Смит всё-таки заполнил документы, его взяли в театр, в Университете Восточной Англии он изучал актёрское мастерство и литературу и обнаружил, что актёрская игра приводит его в тот же трепет, в который когда-то приводил футбол. «У спортсменов есть замечательная дисциплинированность, которую можно перенести на актёрскую профессию: подготовку, самопожертвование, постоянное желание совершенствоваться», – говорит Мэтт.

Смит смотрит на меня. Он замечает, что с меня стекает пот. В фургончике нестерпимо жарко: «Боже, прости. Надо было сказать». Он подпрыгивает, переключает обогреватель, кладёт очередную конфету в рот, садится и выглядывает в окно. Он показывает на соседний фургончик, принадлежащий новой спутнице Доктора, которую играет Карен Гиллан. «Она очень красивая и совершенно сумасшедшая, – он замолкает ненадолго. – Но в хорошем смысле… Мы оба достаточно сумасшедшие, мне кажется, вот почему это здорово».

А она ему нравится? «Мне, Мэтту Смиту, или Доктору?» – спрашивает Мэтт. Доктору. «Что ж, придётся подождать и увидеть тебе самому, да?» – отвечает он. А Мэтт Смит? «Не-е-ет, – протестует он. – Она мой друг Каз, я над ней смеюсь каждый день». Не очень-то по-джентльменски говорить, что она ему не нравится, замечаю я. «Нет, послушай, она красивая женщина, понимаешь, но мы работаем вместе – это было бы ошибкой. Ошибкой!» – говорит Мэтт.

Он всегда пользовался популярностью у девушек? «Хотелось бы так думать», – отвечает Мэтт. В прошлом году пресса писала, что он встречается с бразильской певицей Майаной Мура. Они всё ещё вместе? «Нет, нет, нет, нет», – быстро говорит Мэтт. Смит снова ни с кем не встречается. Какой должна быть его идеальная женщина? Он отвечает: «О, боже! Дэйзи Лоу занята, так что она не подойдёт». Кто она? «Это красивая девушка… Я не знаю. Кем-нибудь хорошим с добрым сердцем, кому нравятся вещи, которые нравятся мне… и кто умеет играть на гитаре», – добавляет он.

Мэтт рассказывает, насколько тяжела их работа и сколько времени им приходится на неё тратить: «В итоге мы снимаем с одиннадцати вечера до девяти утра… потом надо снимать утром – из-за света. Знаешь что? Это выматывает. Мы снимаем сериал уже семь с половиной месяцев, и текста, который надо выучить для Доктора, море, потому что он чуть ли не в каждой сцене, говорит больше других, потому что его мозг самый быстрый и умный». После съёмок он пару часов ночью повторяет свой текст, уча свои реплики. Хуже, чем в школе? «Нет, ведь ты – Доктор, так что вознаграждение куда лучше. Это вам не три урока математики подряд с мистером Хамзингером. Столько кофе не понадобится», – отвечает Мэтт.

Когда он получил роль Доктора, ему нужно было держать это в секрете. Он смотрел «Доктора Кто» со своим соседом по квартире, горя желанием рассказать ему, что он будет новым Повелителем Времени, но приходилось держать рот на замке: «Это был кошмар». В итоге он рассказал обо всём отцу: «Он был ошеломлён. Когда я ему рассказал всё, он рассмеялся. Он был рад, воодушевлён и очень горд».

Сейчас странное время в жизни Мэтта. Год назад его практически никто не знал: поклонники телесериала Party Animals, в котором он играл помощника члена парламента, или те, кто видел его в спектакле That Face театра «Роял Корт» в роли заботливого сына матери-алкоголички в исполнении Линдси Дункан, могли соотнести имя и лицо, но едва ли у него была толпа поклонников. В Рождество он впервые (и пока единожды) появился на телеэкране в образе Доктора, когда Дэвид Теннант регенерировал в него. Сейчас он может ходить по улице незамеченным. Через несколько недель он будет звездой, одним из самых узнаваемых актёров в стране. «Не так-то много ролей, которые так меняют суть твоей жизни – когда из простого работающего актёра, которого мало кто узнаёт, тебя превращают в главного героя одного из самых популярных, если не самого популярного сериала в Британии», – говорит он.

Он нервничает? «Слушай, – говорит он, – это моя работа, и я выполняю её понемногу». Затем он замолкает. Конечно, он нервничает. «Она непохожа на любую другую работу, которой я буду заниматься, потому что а) вместе с ней получаешь столь многое, б) от меня многого ждут. Я совру, если скажу, что когда я шёл по пляжу, где мы снимали в первый раз, и я увидел ТАРДИС, и там были все эти папарацци, и я думал: «Что, чёрт возьми, происходит..?» – спеша сказать всё, он часто забывает заканчивать собственные фразы.

Спрашивал ли он совета у предыдущих Докторов? Он отвечает мне, что недавно обедал с Питером Дэвисоном, который посоветовал ему просто наслаждаться этим путешествием. Также он говорил с Дэвидом Теннантом: «Я немного поговорил с Дэвидом. Он был очень милым и приободрил меня, но я думаю, что всё надо решать самому. Это ведь твоё собственное путешествие».

Конечно же, идти по стопам самого популярного Доктора за всю историю сериала немного труднее. Мэтт соглашается: «Да-да. Думаю, найти собственное решение или собственный подход к роли. Нет, подход неправильное слово. Свою индивидуальность. Как можно не помнить о таких богатых истории и наследии? В Рождество всюду говорили о сериале. Это была важная новость – уход Дэвида. Но от этого страшно ровно настолько, насколько себе позволяешь».

Я рассказываю ему о моём десятилетнем друге Джозефе. Джозеф плакал, когда Теннант ушёл. Что важнее, он плакал, когда впервые увидел Смита. Я чувствую себя неловко, говоря об этом, но, возможно, это показывает масштаб работы, которой Смиту предстоит проделать, чтобы завоевать поклонников сериала. Он слегка мрачнеет. К тому же, ещё есть блоггеры, жалующиеся, что в 27 лет он слишком молод для роли Доктора, слишком похож на эмо, рок-звезду, слишком красивый, слишком уродливый, слишком всё остальное. «Спасибо, что напомнил», – говорит Мэтт. Как он может их всех успокоить? «Как мне им ответить? Спасибо вам за ваши любезные и обоснованные замечания… хе-хе-хе. У каждого есть право на собственное мнение. Но почему эмо? Может, дело в моей причёске?» – продолжает он.

Вернёмся к Джозефу. Ему интересно, каким Смит сделает своего Доктора.

Мэтт отвечает: «Он [Доктор] немного безрассудный. Он заходит в комнату, и у него сразу появляется миллион дел. Вместо того чтобы сразу понять, что делать, он будет ходить по краю пропасти: не знаю, не знаю, не знаю, а потом – оп – вот она, идея. И эта идея немного сумасшедшая и опасная. И всё происходит очень-очень быстро. Ещё у него есть спутница, с которой, как мне кажется, ему труднее всего справляться. И она достаточно безумная. Правда, Доктор тоже слегка безумен. Так что вместе…»

Будет ли он меланхоличным Доктором, каким был Кристофер Экклестон, которого тяготило печальное прошлое? «Думаю, с Доктором этого избежать нельзя. Он потерял стольких людей и столько страдал… Хорошо это или плохо, но он уничтожал целые империи. Он много повидал, и это часть его личности. Но поэтому же он может быть таким весёлым и восторженным», – объясняет Мэтт.

Пока он говорит, я замечаю длинный шрам у него на лбу. Это результат футбольной травмы? Мэтт отвечает: «Нет, когда я был маленьким, я разбил голову в детском саду, и пришлось наложить 24 шва. Видишь, куда он уходит? Можешь убрать мои волосы, чтобы посмотреть, если хочешь». Так я и делаю и говорю ему, что он не первый актёр, с которым у меня такие интимные отношения – я как-то убирал волосы с уха Дэниэла Дэй-Льюиса. Мэтт выглядит впечатлённым: «Правда? Он гений. Я съем ещё одну конфету. Какой актёр! Вот к чему мы все стремимся. Заниматься понемногу чем-то подобным!»

Если забыть о неудаче с футболом, можно почувствовать, что Мэтт Смит привык достигать целей, которые он поставил себе сам. В школе он решил, что хочет стать старшим префектом, и выиграл выборы: «Я был неочевидным кандидатом. Выпрашивал голоса у друзей. Просто хотел получить этот пост». Правда? Он продолжает: «Да, конечно, друг. Я хотел всем управлять. Для школьника это был самый высокий пост, и я хотел его занимать. Почему нет? Потом ты можешь организовывать выпускной, решать, будет ли у вас альбом с фотографиями, а каждый вторник на два часа надо ходить на собрание и не сидеть на трёх уроках математики. Мой друг по имени Дин поднял много шума, потому что думал, что я пытался получить голоса нечестно». Но голоса он получил всё равно.

В то время как предыдущие префекты были отличниками, поступившими потом в Кембриджский университет, Смит не был ботаником. Хотя, даже подчёркивая свою «обычность», он в итоге больше рассказывает о своей решительности: «Я получил [на выпускных экзаменах] 5, 4 и 3. 5 по актёрскому мастерству. 4 – по психологии». Он стучит по столу: «Я должен был получить 5. Должен был. Это меня вывело из себя!»

В университете в итоге он остался с очень средними оценками. Он морщится, когда упоминает диплом с четвёрками, но, как бы оправдываясь, добавляет, что последние полгода он не ходил на занятия, потому что профессионально занимался актёрской игрой. «Только подумать, – почти с грустью говорит он, – что когда-то я собирался изучать политологию в Шеффилде».

Почему же ему хотелось изучать политику? Мэтт отвечает: «Мне просто хотелось быть умным или казаться умным, ходить в «краснокирпичный университет» и говорить: «Ах да, я изучаю политологию!» Я ещё читал книжки Гора Видала и думал, что я крутой».

Кем бы ему больше хотелось быть: политологом с красным дипломом или Доктором? Он смотрит на меня, как на сумасшедшего. «Да брось, – выкрикивает он, – политика – это была глупая идея. Я был бы ужасным политологом. Конечно же, лучше быть Доктором!»