Поразительная красота планеты являла взгляду переливающиеся небеса, словно какой-то художник покрыл белый холст цветными мазками, не держа перед собой определённой цели, а по желанию раскрасил его, будто маленький ребёнок новую раскраску.

Малиновая трава, постоянно пригибающаяся к земле безо всякого намёка на ветер, где скользили существа, похожие на светло-серых питонов с ромбическим узором по всей длине узкого тела, которых носясь туда-сюда по всей территории, ловко ловили и съедали то ли небольшие рогатые динозавры, то ли помесь рогатых страусов и динозавров. Кругом цвели растения, больше похожие на огромные мухоловки и кувшинчиковый непентес, с той лишь разницей, что все они были нежно-голубыми и имели сонные глаза навыкате.

― Представляю, что здесь за насекомые, ― пробормотал он себе под нос, осторожно огибая с откровенным голодом посматривающую на него мухоловку.

Снега нигде больше не было, кроме как вокруг одиноко стоящей ТАРДИС и тех мест, где ступал мужчина, двигаясь в сторону города с высокими башнями, простирающими свои шпили к небесам аляповато выглядящего на фоне инопланетной дикой природы. Видимо раз попадёшься в снежную ловушку, и она будет преследовать тебя до того момента, как исчезнешь либо с этой планеты, либо в самих песках. Но ему больше нечего бояться, и только белые следы будут напоминать об опасной невнимательности.

― Кто ты? ― он обернулся, но никого не обнаружил позади себя, и впереди тоже. ― Почему ты молчишь? Откуда ты пришёл?

Голос похожий на скрип старых несмазанных качелей на ветру неприятно резал слух, а холод поднимался от внезапно обледеневших кедов, неспешно ползя по брюкам вверх. Мужчина поёжился, не предпринимая ничего, что могло вызывать негативную реакцию или испуг у невидимки.

― Ты не ответил, глупое розовое существо, ― его крайне возмутило поведение собеседника, которому за подобное фамильярное переходящее всякие границы обращение немедля требовалась хорошая родительская трёпка.

― Невежливо разговаривать с человеком не давая ему возможность увидеть собеседника, ― спокойно сказал он.

― Да, ты прав, совершенно невежливо, ― и вместо того, чтобы показаться, невидимка захохотал. Мужчина мог применить звуковую отвертку, чтобы выявить грубияна, но лишиться отвёртки ему не хотелось.

― Лолифей! ― он обернулся и увидел высокое зеленокожее создание ростом под два с половиной метра, с резкими чертами лица отчасти похожего на змеиное, в чёрных коротких штанах и рубашке без рукавов расшитых золотистыми нитями и ведущее под уздцы покрытого густой коричневой шерстью носорога с двумя спиленными рогами. ― Лолифей, ты снова здесь?!

Мужчина ощутил, как кто-то забрался ему под плащ и крепко обхватил тонкими руками за талию, испуганно прижимаясь щекой к спине. Он понял, что нужно помочь ребёнку, даже если тот и заслуживал родительского выговора, ибо, похоже, находиться на этом поле для него было опасно. Как любому другому здравомыслящему существу. Но не успел он сказать и слова в чужую защиту, как его плащ оказался разодран почти до плеч, а высокое создание держало за шкирку брыкающегося и недовольно сопящего в такой же, как и у отца, одежде бледно-зелёного мальчишку.

― Не хочу вмешиваться, но вы не считаете, что обращаться подобным образом с сыном на глазах чужого, не слишком верное решение? ― поинтересовался мужчина, глядя, как отец с сердитым видом усаживает сына на мирно пощипывающего траву носорога.

― А вы считаете, что позволять ребёнку разгуливать в месте, где любой жаждет поглотить его, правильно? ― хмуро произнёс тот. ― Ребёнок совершенно не думает о матери, которая места себе не находит, стоит ему исчезнуть за пределами сада.

― Отец, прости меня, ― проговорил мальчишка, виновато поглядев на него своими раскосыми глазами. Отец смягчившись, потрепал любимое, и доставляющее бесконечные проблемы чадо по жёстким волосам, и забрался в седло.

― Незнакомец, не задерживайся здесь, ― посоветовал он и погнал носорога к городу. Мужчина проводил удаляющихся жителей неведомой планеты мрачным взглядом, и направился следом за ними, не забыв снять испорченный не подлежащий восстановлению плащ.

Правда не успел он пройти и половину пути, как недавние знакомые вернулись и Лолифей схватил его за руку, дёргая наверх и усаживая позади себя. Когда мужчина на минуту обернулся назад, он понял причину их неожиданного возвращения.

Словно белое облако, сорвавшееся с небес и приближающееся к земле, надвигались они. Их жужжание оглушало, и казалось, голова лопнет под давлением создаваемым шумом. Сотни или даже тысячи насекомых размером с небольшого телёнка, подхватывали прямо в полёте «динозавров» и, вырывали с корнем растения, пытавшихся поймать их в свою липкую ловушку. К счастью ТАРДИС и её хозяина, насекомые пролетали мимо корабля и неслись прямо к городу, чему не были рады ни Лолифей, ни его отец.

Он ощущал, как оба его сердца бьются, словно при аритмии, кровь приливает к лицу, и что-то липкое течёт из ушей. Мальчишка повернул голову с зажмуренными глазами и закрыл широкой ладонью налившиеся кровью из-за полопавшихся сосудов глаза мужчины. Тот почувствовал, как давление сразу начало снижаться, чужая ладонь приятно холодила пылающее лицо.

― Не открывай, пока не скажу, ― громко сказал Лолифей, убирая руку и отворачиваясь к отцу. ― Иначе твоя голова взорвётся, подобно Арисузе в день Млотея*.

Мужчина промолчал. Он был благодарен им за спасение, но вот их цели для него так и остались неясны.
________________
*Арисуза ― самый старый вулкан на данной планете.
*День Млотея ― день празднования прихода весны.

Alonso, благодарю приятно слышать... очень приятно

KOLLIKA412, спасибо и сделаю всё возможное, чтобы она такой оставалась и далее

CyberWoman, скоро, совсем чуть-чуть осталось Главные линии - это наши Доктор и Роза?))) Если да, то они встретятся.... нескоро

Ей требовалось открыть глаза. Просто открыть их для того, чтобы понять, где она находится благодаря профессору Саксону. Голова гудела, кровь нестерпимо пульсировала в висках, губы пересохли, а на языке ощущался металлический привкус. Горло, запястья и лодыжки перетянуты кожаными ремнями, которые прикреплены к грубо высеченным торчащим из гладкого стола штырям. Девушке было невыносимо холодно, словно она на мгновение окунулась в ледяную воду, и теперь та, впитавшись в кожу, растекалась по венам, вымораживая изнутри. Её колотило точно в ознобе, и она не могла унять дрожь.

― Пришла в себя? ― разлепить, словно склеенные ресницы казалось непосильной задачей, но едва справившись с ней, Роза застонала и поняла, что окружающая обстановка незнакома и расплывается перед глазами. Она несколько раз моргнула, и очертания предметов стали чётче. Повернуть голову не было сил и возможности, и поэтому девушка скосила глаза вбок насколько можно, стараясь разглядеть своего товарища по несчастью находящегося в том же положении, что и она. ― Как ты?

― Хороший вопрос, ― Роза облизнула губы, пытаясь пошевелить затёкшими конечностями, на каждую из которых будто прицепили по стокилограммовой гире. Отяжелевшая от аромата шиповника голова не позволяла девушке трезво размышлять в попытке найти выход из сложившейся ситуации и заодно понять мотивы руководившие профессором Саксоном и побудившие его к похищению. Нещадно хотелось пить. ― Могло быть и хуже.

― Думаешь? ― сиплый полный горькой насмешки голос, бесспорно, принадлежал молодой женщине. Хотя Роза и посчитала, что женщина либо курит или же голос сел после криков. И лучше бы она курила. ― Самое приятное ещё впереди.

― Вот видишь, ― в попытке улыбнуться девушка ощутила, как тонкая кожица на губах потрескалась, и на них выступили капельки крови. Она слизнула их. Жажда усилилась, и Роза мучительно сглотнула, закрыв глаза. ― Как говорит мой брат: «Не будем унывать раньше времени».

― В данной ситуации это слегка неуместно, ― раздражённо ответила женщина, и звякнули цепи, которыми она была прикована к стене.

― Опускать руки тоже не лучший выход, ― твердо произнесла Роза. Она знала, что Тони или Микки обязательно обнаружат её исчезновение, и сразу же отправятся на поиски. И пройдёт совсем немного времени, как она вновь будет сидеть дома с кружкой горячего чая и в надёжных объятиях старшего брата, который уж точно больше не позволит такому произойти. Девушка так же сделала себе зарубку на память, что не следует сразу пускать в дом всех подряд, пусть и вроде хорошо знакомых людей. Кто даст гарантию, что пришедший гость именно тот, за кого себя выдаёт.

― Я думаю сейчас самое время, так как мои давно затекли, ― натянуто рассмеялась та.

Роза мысленно с ней согласилась, но, к сожалению, изменить положение собственного и тем более чужого тела она не могла, и это вызывало у девушки приступ явного бешенства напополам со скрытым бессилием, обидой и разочарованием, и первое ей неимоверно хотелось выплеснуть на Саксона. Ни один человек ранее не вызывал в ней такой всплеск негативных эмоций. Такой сильный, что от одной мысли о Саксоне, о доверии и хорошем отношении к нему злость буквально вставала в горле комком, который казался Розе гадким слизнем. Иногда подобное ощущение возникало ― крайне редко, но возникало, и его она ненавидела больше всего. Инертность. Сейчас на одной ступени с бездействием стояло разочарование. Она ведь вроде неплохо разбиралась в людях, и надо же такому случиться, что тот человек, которому она почти доверяла предал её. Симпатия в один миг осыпалась осколками. И, наверное, Роза могла бы с облегчением вздохнуть, что обман раскрылся столь скоро, если бы не клокочущая в ней обида.

― Как ты здесь очутилась? ― спросила девушка, очнувшись от размышлений о том, что бы она сделала с Саксоном сумей освободиться от ремней. Ничего ужасного, но достаточного, чтобы отучить профессора от скверной привычки похищать людей. Единственное, чего Роза не понимала, так это почему он не пригласил её куда-либо, или дождался бы очередной лекции, или придумал ещё что-нибудь, он же умный и в недостатке воображения его не упрекнёшь. Нет, он посмел появиться на пороге её дома и осквернить его своим замыслом, своим поступком.

― Влечение взяло вверх над рассудком, ― неохотно произнесла женщина. По нервной интонации, Роза поняла, что та зла на проявленную ею прежде слабость.

― Мужчины ― зло, ― без раздумий выдала Роза, вспомнив свой первый и крайне неприятный опыт близкого общения с противоположным полом. Парень не умел держать себя в руках, и к радости девушки далеко, чтобы не сожалеть об этом после у них не зашло. Вернее благодаря своевременному вмешательству Тони ничего не вышло, и она была рада, что история её влюблённости не окончилась плачевно.

― Нет, встречаются и благородные особи сильного пола, ― задумчиво произнесла женщина, ― и их так мало, что пора вносить в международную Красную книгу, дабы исключительный вид в конец не исчез.

― Они уже все благополучно сгинули с лица земли, ― усмехнулась Роза. Её продолжала бить крупная дрожь, над верхней губой и на лбу выступила испарина. И ей до сих пор хотелось пить. ― Возможно, на какой-нибудь далёкой планете в глубинах космоса и существует такой безупречный во всех отношениях мужчина, и если он свободен, значит с ним что-то не так или же он давно занят. Я же склоняюсь к тому, что его попросту не существует.

― О, не будь чрезмерно уверена в подобном, ― раздался знакомый им голос, и девушка одновременно с женщиной скрипнула зубами. ― Один такой существует.

― Не о себе ли любимом ты говоришь, дорогой Гарри? ― свирепо поинтересовалась женщина, сверля взглядом Саксона прислонившегося к металлическому косяку единственной двери. Если бы взглядом можно было убить, то от мужчины осталась бы горсть пепла.

― Мог бы. Определённо мог бы, но нет, ― мужчина подошёл к молчащей Розе. Девушка выглядела ужасно. Покрасневшие, словно от недосыпа глаза, прилипшие к вискам и лбу светлые прядки, потрескавшиеся губы и алый подсохший след тянущийся от рта до подбородка. ― Я честен, признавая, что не идеал, но знаю одного такого… кажущийся почти идеалом, но до тех пор, пока не заглянешь в его глаза и не увидишь в них того же, что и я.

― По сравнению с вами, тот человек явно белый барашек, ― фыркнула Роза. Любой человек, пусть и какой-нибудь душегуб по сравнению с Саксоном был для неё ангелом. Потому что тот честен, и сразу отнимал жизнь, не вовлекая человека в свою игру, не стараясь быть тем, кем не является на самом деле.

Саксон подошёл к широкому столу на котором возвышался аппарат со множеством кнопок и двумя небольшими экранами, замигавшими стоило мужчине нажать на боковую кнопку располагавшуюся на боку устройства. Чтобы включить сам аппарат, он достал из кармана нечто похожее на лазерную указку, которая Розе показалась знакомой, но эта местами была покрыта чем-то аналогичным золотому напылению, в отличие от той, что была у мужчины из её сна. Устройство запиликало, словно неумелый скрипач на расстроенной скрипке, ни у девушки, ни у женщины не было возможности закрыть уши руками, в попытке защитить свои барабанные перепонки от отвратительного звука, зато Саксон похоже не испытывал каких-либо неудобств от звучания аппарата. Прошло несколько томительных минут, прежде чем наступила тишина, а Роза осознала, что у неё из носа идёт кровь, которая заливалась в рот и которую она принялась сплёвывать на пол не взирая на приличия.

― Ты совершенно не знаешь ни его, ни меня, чтобы сравнивать нас, ― нарочито ласково проговорил Саксон, нанося на виски и лоб девушки холодный гель для лучшей проводимости импульсов, и прикрепляя к ней множество маленьких датчиков. Мотать головой при всём желании не вышло бы, и Розе оставалось лишь смотреть на спокойное лицо профессора. Закончив, он вернулся обратно к столу и принялся набирать какой-то код на широкой белеющей в полутьме подвала клавиатуре.

― Вероятно, вы правы, но я сужу по вашему поступку и тому, что вы собираетесь сделать, ― ядовито бросила она. ― И может быть, вы посвятите меня в причину моего похищения? Вам не над кем проводить эксперименты или вы желаете получить выкуп? Или и то, и другое сразу?

― Нет, Роза... Ты абсолютно не права, ― ответил мужчина, не отвлекаясь от своего занятия. ― К чему мне деньги? Когда после стольких лет, я получил то, что искал. То, что даст мне бесконечную власть над миром.

― Ты окончательно тронулся умом, Гарри, ― ужаснулась женщина, глядя на спину бывшего возлюбленного. Она давно подозревала, что Саксон медленно сходит с ума проводя ночи напролёт в лаборатории и что-то постоянно пытаясь обнаружить, и, похоже, единственное, что он нашёл ― безумие. ― Одумайся! Зачем тебе мы? Что сделала я и эта несчастная девочка?

― О каком мировом господстве вы вообще говорите? ― непонимающе осведомилась девушка. От геля начала зудеть кожа, и Розе нестерпимо хотелось коснуться своей головы и устранить неприятные ощущения. ― Да ещё и бесконечном.

― Которое я получу благодаря тебе, моя милая Роза.

Саксон обернулся к ней и девушку с головы до ног пронзила ужасная боль. Перед глазами немедля всё поплыло, кровь из носа хлынула на свитер, в висках застучало, и сердце грозилось пробить грудную клетку. Не будь она прикована к вертикальной поверхности крепко-накрепко, Роза запросто сорвала бы ремни и упала бы на пол, продолжая дёргаться в болезненных конвульсиях. В голове мелькали жуткие безвестные образы, чужие лица, но единственное, что оставалось неизменным ― высокая фигура в коричневом плаще.

― Доктор…

― Доктор… ― прошелестел чужой шёпот, неощутимо царапнув сознание лёгким касанием и растворившись в вое ветра схожим с человеческим полным невыносимых мук криком. Незнакомо. Чуждо. Неправильно. До странности тяжело и горло сдавил спазм. Столь редкий и практически забытый. Страх.

Мужчина вздрогнул и открыл глаза, принявшись озираться по сторонам, в ожидании увидеть зовущего. На этой планете попросту не могло быть ни одного живого существа, знакомого с ним, но тревога, зародившаяся где-то в мозгу, ползла вниз, к сердцам, беспощадно стиснув их липкой рукой. Кому-то требовалась его помощь. Сейчас. И самое невыносимое ― он не знает кому именно, где и как. Однако он точно знал, что если не поспешит и не поможет, то случится непоправимое. Смерть существа, потеря которого сравнится разве что с гибелью целой цивилизации. Несомненно, ему требовалось как можно скорее увидеть особь той расы являющейся до такой степени значимой. Он не спорил с тем, что любая жизнь во всех её проявлениях бесценна, только вот в этом существе было что-то особенное, отличающее от остальных.

― Я не говорил тебе открывать их, ― Лолифей не оборачивался. Он намертво вцепился в отцовскую рубашку, подскакивая в твердом костяном седле каждый раз, как носорог перепрыгивал частые и незаметные обычному глазу расщелины, которые им самим не перейти. Сколько лет он ездит и ничего не изменилось ― он постоянно подпрыгивал или что гораздо обиднее выпадал из седла, а это приравнивалось к неопытности, следовательно, серьёзных дел не доверялось. Мальчишка помнил, что в его возрасте с отцом ничего похожего не происходило, и от того он чувствовал себя уязвлённым. Он стремился доказать, что ничуть не хуже отца, который столько умел и видел, что достоин называться его сыном. На самом же деле выходило наоборот.

Мужчина отвлёкся от раздумий и обратил внимание на затылок мальчишки, где среди жёстких коротких волос, появилась пара проказливо поблёскивающих глаз. Увиденное его не шокировало, поскольку он встречал и более противоестественные вещи.

― Ты странный, отвратительно розовый, непослушный и с дикой причёской. Даже цвет твоей кожи можно стерпеть, потому что самым жутким является твоя причёска.

Подобное заявление в другой ситуации вызвало бы у него справедливое возмущение, некоторую оскорблённость и непонимание от чего отец Лолифея не усмирит сына, и по какой причине сам Лолифей ведёт себя не самым уважительным образом в присутствии отца, словно не беспокоит, что тот способен наказать его. Он бы понял, что мальчишка не боится родителя, но недавняя по-детски наивная попытка спрятаться указывала на противоположное.

― Зелёный невежливый ребёнок, ты исчерпал лимит грубостей на сегодня, завтра и последующие годы. И я не буду с тобой общаться, пока ты не научишься вести себя, а научится никогда не поздно, ― сказал мужчина, и Лолифей широко улыбнулся и на той же стороне появился чёрный блестящий от алой слюны язык. Создавалось впечатление, словно мальчишка пил кровь и теперь та обволакивала его рот. Мужчина на секунду залюбовался отблесками солнца на волнующей чёрно-алой гамме. ― Кстати, я Доктор.

― Имя подстать внешнему виду, ― Лолифей нисколько не смутился, а Доктор, как и обещал, с невозмутимым видом игнорировал все его попытки начать разговор. Мальчишка принялся ёрзать на сидении, не в силах выдержать слишком долгое молчание, однако принимать правоту незнакомца и тем более извиняться он не рвался. В конце концов, не продержавшись и десяти минут, он виновато повернулся к Доктору. ― Извини, я не буду грубить. По-крайней мере постараюсь.

― Так-то лучше, ― согласился мужчина и Лолифей кивнул. ― Не скажешь на какой планете я нахожусь?

― Всё-таки ты странный, ― не сдержался мальчишка. Он так редко встречал других, и потому с трепетом ожидал знакомств с представителями иных рас. И вот один из них позади, и Лолифей абсолютно не имел понятия на какую тему вести разговор. У него возникало столько вопросов, на половину из которых он никогда не получал ответов. ― Разве вводя координаты, ты не знал куда направляешься?

― Не то, чтобы я не знал и не то, чтобы я вводил их... просто дрейфовал в космосе, ― задумчиво ответил Доктор, и мальчишка издал звук сходный со свистом кнута рассекшего воздух, ― словно одинокий парусник в открытом океане. Плыву не знаю куда, ищу не знаю что… Кажется со мной подобное впервые. Это весьма ново и любопытно.

Отец Лолифея не вмешивался в разговор сына с чужаком, так как у него было для этого несколько причин. Первая и основная ― ему надлежало следить за дорогой, иначе они свалятся в одну из расщелин, во-вторых, в беседе с ребёнком проявляется большее доверие и легкомыслие, чем в той же беседе со взрослым, когда если не стремишься попасть в беду, возникает необходимость контролировать сообщаемую информацию, и в-третьих, он раздумывал над тем, что быть может чужак и есть ожидаемый ими спаситель. Конечно, Оракул несколько иначе описала его, он должен был прибыть не в одиночестве и иметь при себе устройство, открывающее ТУ дверь. Но к ним за последние три века прибыло всего шесть человек и предыдущие пять показали себя не с лучшей стороны. Теперь вся надежда была на шестого и похоже последнего. На Доктора.